Закон фуко: Токи Фуко. Скин-эффект и его использование в технике.

Токи Фуко. Скин-эффект и его использование в технике.

Если неподвижный замкнутый проводник находится в нестационарном магнитном поле с магнитной индукцией , то изменение магнитного потока через его поверхность происходит с течением времени и.

Возникновение индукционного тока означает, что, в этом случае, внутри проводника возникает электрическое поле, действием которого обусловлено направленное движение зарядов.

Впервые к такому выводу пришел Дж.Максвелл, который предположил, что нестационарное магнитное поле порождает переменное вихревое электрическое поле, под действием которого возникает индукционный ток. Напряженность поля сторонних сил, в этом случае, и есть напряженность возникшего вихревого электрического поля.

Закон электромагнитной индукции: — в интегральной и дифференциальной форме.

Физический смысл последнего выражения в том, что «вихри» переменного электрического поля охватывают вектор скорости изменения магнитной индукции в соответствии с правилом «левого» винта.

Вихревое электрическое поле всегда возникает в пространстве, в котором существует нестационарное магнитное поле. Замкнутый проводник с возникающим индукционным током играет роль зонда, позволяющего обнаружить вихревое электрическое поле. Рассмотрим примеры проявления индукционных токов.

ПРИМЕР 1. Опыт показывает, что если вихревое электрическое поле возникает в сплошных металлических проводниках, то, в них также появляются индукционные токи, называемые токами Фуко по имени первого их исследователя. В общем случае распределение этих токов в проводнике может быть очень сложным. На рис.110 показаны токи Фуко возникающие в соленоиде с переменным током.

Как и все индукционные токи, токи Фуко подчиняются правилу Ленца, и поэтому тормозящее действие индукционных токов используется для «успокоения» (демпфирования) подвижных частей различных приборов.

ПРИМЕР 2. Из-за малого сопротивления сплошных проводников, при протекании индукционных токов может выделяться большое количество тепла, что используется в индукционных металлургических печах. Для предотвращения таких тепловых потерь якоря генераторов и сердечники трансформаторов делают не сплошными, а собирают из изолированных друг от друга тонких пластин.

ПРИМЕР 3. При протекании переменного тока по проводам также возникают индукционные токи, которые всегда противодействуют изменению первичного тока внутри проводника.

РИС.110 РИС.111 РИС.112

И при возрастании тока (рис.111) и при убывании (рис.112) вследствие возникновения индукционных токов переменный ток оказывается распределенным по сечению проводника неравномерно – он как бы вытесняется на поверхность проводника. Это явление называется скин-эффектом (от англ. skin – кожа), или поверхностным эффектом. Поскольку токи высокой частоты текут в тонком поверхностном слое, то провода для них могут быть полыми.

ПРИМЕР 4. При нагревании сплошных проводников токами высокой частоты, в результате skin-эффекта происходит нагревание только их поверхностного слоя, что лежит в основе метода поверхностной закалки металлов. Варьируя частоту, можно производить закалку на любой требуемой глубине.

Скин-эффект

Есть толстый проводник конечных размеров. При прохождении тока через проводник одинакова ли плотность тока по всему сечению? Зависит ли плотность от частоты? На сколько поле (переменное магнитное) проникает в глубину проводника в зависимости от частоты поля?

Рассмотрим нити плотности тока в зависимости от. Плотность тока распространяется неравномерно из-за индукционного взаимодействия элементов тока. Получается такой эффект, что вблизи поверхности индукционное полесонаправлено с полем тока, а ближе к оси -направлено. Переменный ток сосредоточен вблизи поверхности проводника – это скин-эффект. Толщина скин-поля зависит от частоты:

.

При достаточно высокой ток течет вблизи поверхности тонким слоем, следовательно при высокихвнутреннюю часть проводника можно убирать. При частоте 50 Гц ток незначительно меняется при приближении к оси. Толщина скин-слоя совпадает глубиной проникновения поля в проводнике.

Объяснение эффекта: энергия движется в пространстве вокруг проводника. Часть этой энергии проникает через поверхность проводника внутрь, чтобы поддерживать упорядоченное движение электронов, и она превращается в кинетическую энергию электронов.

ФУКО ТОКИ — это… Что такое ФУКО ТОКИ?

— электрич. токи в сплошных проводящих телах, возникающие при изменении магн. поля во времени или при движении тел в неоднородном магн. поле. Названы по имени Ж. Б. Л. Фуко (J. В. L. Foucault), к-рый в 1855 обнаружил нагревание ферромагн. сердечников и др. ме-таллич. тел в перем. магн. поле и объяснил этот эффект возбуждением индукц. токов. На основании законов

электромагнитной индукции он оценил приближённо структуру этих токов и предложил способ снижения потерь эл.-магн. энергии в магнитопроводах, заключающийся в изготовлении их в виде пакетов тонких пластин или проволок, изолированных друг от друга.

Распределения Ф. т. обладают нек-рыми универсальными свойствами, одним из них является «вытеснение» Ф. т. (и сопряжённых с ними полей) из толщи проводника и их локализация в приповерхностном слое (скин-слое), характерная толщина к-рого 5 связана с циклич. частотой гар-монич. процесса w (для достаточно малых w) соотношением

где m и s-магн. проницаемость и проводимость среды, m₀ — магн. постоянная, a-безразмерный коэф. порядка единицы, зависящий от формы поверхности проводника (для плоской границы a= 1) (подробнее см.

Скин-эффект).«Вытеснение» Ф. т. приводит к уменьшению эфф. сечения магнито- и электропроводов, особенно в диапазоне высоких частот. Так, для медных проводников и частоты ~ 1 Гц толщина скин-слоя d=1см, а в УКВ-диапазоне (300- 30 МГц) d=3-10 мкм.

Примерами полезных приложений скин-эффекта и теплового воздействия Ф. т. являются поверхностная закалка стальных деталей токами высокой частоты, очистка полупроводниковых материалов методом зонной плавки, приготовление пищи в магнетронных печках и т. д.

Значит. число техн. устройств, машин и приборов основано на действии сил Ампера (см. Ампера закон )на Ф. т. Если вдоль поверхности металлич. тела в скин-слое возбуждена бегущая волна Ф. сила, увлекающая тело в направлении распространения волны. Величина силы зависит от скорости тела u— сначала сила нарастает с ростом u, достигает максимума, а затем уменьшается до нуля при стремлении uк фазовой скорости волны u

ф. На действии этой силы основано устройство асинхронных электродвигателей (ротором к-рых является сплошной металлич. цилиндр, а обмотки статора создают «вращающееся» магн. поле), движители поездов на «магн. подушке», эл.-магн. пушки.

В перем. неоднородных синфазных магн. полях (напр., в поле витка с перем. током) на Ф. l меньше или порядка масштаба неоднородности магн. поля L, действует выталкивающая сила, что используется для эл.-магн. подвески тел. Когда l>>L, на Ф. L. На этом эффекте основано действие электродвигателей с однофазными силовыми обмотками статора (направление вращения задаётся спец. пусковыми обмотками).

При движении проводящих тел в неоднородном постоянном магн. поле на Ф.

Обычно термин Ф. Магнитная гидродинамика). Г. В. Пермитин.

Физическая энциклопедия. В 5-ти томах. — М.: Советская энциклопедия. Главный редактор А. М. Прохоров. 1988.

Концепция дисциплинарного общества Мишеля Фуко

Библиографическое описание:

Андрюшина, А. В. Концепция дисциплинарного общества Мишеля Фуко / А. В. Андрюшина, А. А. Погосова. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2020. — № 20 (310). — С. 239-241. — URL: https://moluch.ru/archive/310/70006/ (дата обращения: 24.12.2020).



Данная статья освещает основные положения концепции дисциплинарного общества, разработанной французским философом, историком и теоретиком культуры Мишелем Фуко. Авторами проводится анализ дисциплинарной власти, основные принципы которой рассмотрены в одной из его известных работ — «Надзирать и наказывать».

Ключевые слова: Мишель Фуко, власть, наказание, дисциплинарное общество, преступление, правило, паноптикум, надзирать, контроль.

Мишеля Фуко можно считать одним из основоположников концепции дисциплинарного общества [5, стр. 74]. Критик современного общества, Мишель Фуко был заинтересован в использовании русского опыта, ему удавалось находить сходства там, где риторика Холодной войны видела одни противоположности. Россия никогда не являлась центром его интересов, но, вместе с этим, некоторые специфические институты, например ГУЛАГ, давали пищу для его размышлений.

Проблема сущности и природы власти всегда привлекала к себе пристальное внимание представителей общественно-политической, социальной и философской мысли.

Работы Мишеля Фуко — это абсолютно новое направление в исследовании власти как специфичной формы управления над людьми. Суть данного направления заключается в переносе внимания на малоисследованные аспекты, имеющие прямое отношение к жизни человека, находящегося в системе властных отношений, которые независимо от его воли диктуют правила дисциплинарного поведения. Они, в свою очередь, навязывают различные стереотипы восприятия окружающей действительности.

Концепция дисциплинарного общества была частично представлена Фуко в одной из его известнейших работ «Надзирать и наказывать». Мыслитель начал эту книгу с описания произошедшей в 1757 году публичной казни и распорядка дня Парижского дома малолетних заключенных, который действовал в 1838 году. Фуко постепенно приходит к выводу о том, что меньше чем за век, наказание за правонарушение меняет свою первоначальную форму, и публичные казни исчезают из жизни гражданина [1, стр. 65].

Отныне наказание становится невидимой частью уголовного процесса. Причинение физических страданий, и, в целом, тело человека больше не является главной целью судебного процесса. Государство после отмены казни стало интересовать не лишение жизни, а отнятие самого главного, что есть у человека — его свободы. В данной ситуации Мишель Фуко рассматривает два основных аспекта:

– во-первых, это исчезновение «наказания» как зрелища, за которым наблюдают толпы людей;

– во-вторых, это перенос цели наказания с тела на «душу» осужденного. Так, в наказании оказался смещён акцент с искупления вины перед другими людьми на необходимость исправления человека, осознания своих ошибок.

Власть дисциплины можно по праву считать всеохватывающей и всепоглощающей, она касается не только тел индивидов, но и их эмоций, чувств, поступков и мыслей. Фуко видит наказание, как сложную социальную функцию государства или как его политическую тактику [2, стр.25]. Анализируя новую власть и цель наказания, автор выделяет несколько основных правил, на которых держится такая власть:

1. Правило минимального количества. Оно предполагает целенаправленное создание ситуации, при которой избежание наказания становится «выгоднее” совершения правонарушения.
2. Правило достаточной идеальности, согласно которому представление о возможности причинения боли должно пугать человека намного больше, чем ее реальное проявление. Лицо должно отказываться от совершения преступления, не желая причинения ему телесного наказания.
3. Правило побочных эффектов. В соответствии с ним большее воздействие наказание должно оказывать на тех, кто еще не совершил преступление. Это значит, что реальный преступник не должен совершать преступление повторно, и это покажет остальным действие наказания.
4. Правило абсолютной достоверности. Люди должны запомнить и осознать, что за преступлением всегда идет наказание, Наступление последствий за совершенные ими противоправные деяния необратимо и находится в обязательной причинно-следственной связи.
5. Правило общей истины. Реальность наказания всегда должна следовать за реальностью преступления.
6. Правило оптимальной спецификации. Для получения наибольшего эффекта по уменьшению правонарушений, каждому из них нужно дать определение и классифицировать [6, стр. 63].

Теперь главным орудием власти является не тело, в его руках свобода и личная независимость человека. Для преступника местом лишения его свободы становится тюрьма. Тюрьма, это не только то место, где правонарушитель отбывает наказание, но и то, в котором можно пристально наблюдать за человеком и отслеживать путь его исправления или последующих манипуляций с законом. Самым главным принципом дисциплинарной власти Фуко обозначает «принцип взгляда», при котором развивается техника надзора или взгляда, который сам все видит, но остается скрытым от глаз.

Основной архитектурной моделью такого бинарного разделения Фуко считает «паноптикум» Джереми Бентама. Именно в нем мыслитель находит стремление власти к тотальному наблюдению: следить абсолютно за каждым шагом заключенного, изучать ход его осмысления и исправления. Этот архитектурный образ представляет собой кольцеобразное здание с башней в центре. В башне имеются большие окна, которые выходят внутрь этого кольца. Само здание разделено на четыре равных камеры, в каждой камере по два сквозных окна, которые находятся напротив соответствующих окон в здании. Тем самым надзирателю предоставляется возможность полностью просматривать все помещение.

Каждый индивид находится на определенном месте, в своей изолированной камере, что не дает никакой возможности объединиться с другими заключенными. Следовательно, вероятность заговора между преступниками равна нулю [4, стр. 18].

«Основная цель «Паноптикона» — привести заключенного в состояние сознаваемой и непрестанной видимости, обеспечив «автоматическое» функционирование власти». Дисциплинарная власть должна быть невидимой, неосязаемой, скрытой и недоступной для проверки простых граждан [3, стр. 165].

Власти не нужно прибегать к физическому насилию, подчинение рождается механически. Но, что намного важнее, заключенный берет на себя ответственность за властное принуждение и начинает самостоятельно себя контролировать. Таким образом, власть достигает своих целей и задач, становясь не только невидимой, но и бестелесной.

Трактовка паноптикума в работах Фуко дала возможность антиглобалистам, критикам Google и социальных сетей усмотреть воплощение замысла Бентама в виде «общества наблюдения», установившегося благодаря современным системам контроля (камеры наружного наблюдения и системы сбора информации о пользователях).

Суммируя все вышесказанное, можно отметить, что, с какой бы неприязнью автор ни описывал дисциплинарные практики, логически и исторически они приходят на смену прямому насилию над телами. Дисциплина — есть альтернатива террору. Своими конструкциями Фуко отвечал на центральный вопрос политической теории: как возможно правление без насилия? Потенциальность последнего всегда стоит за актуальностью первого, но искусство правителя состоит в достижении целей без применения силы.

Литература:

1. Делез Ж. Фуко. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1998.
2. Дьяков М. Мишель Фуко и его время. СПб.: Алетейя, 2010.
3. Мишель Фуко и Россия: Сб. статей / Под ред. М71 О. Хархордина. — СПб.; М.: Европейский университет в Санкт-Петербурге: Летний сад, 2001.- 349 с- (Европ. ун-т в Санкт-Петербурге. Тр. ф-та полит. наук и социо-логии; Вып. 1).
4. Сокулер З. Знание и власть: наука в обществе модерна. СПб.: РХГИ, 2001.
5. Фуко М. Интеллектуалы и власть. // Фуко М. Избранные политические статьи, выступления и интервью. Ч.2. М.: ПРАКСИС, 2015.
6. Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. М.: Ад Маргинем Пресс, 2015.

Основные термины (генерируются автоматически): дисциплинарное общество, дисциплинарная власть, наказание, правило, власть.

Фуко, Мишель: Политическая мысль | Интернет-энциклопедия философии

Труды французского философа двадцатого века Мишеля Фуко все больше влияют на изучение политики. Это влияние в основном оказывалось через концепции, которые он разработал в конкретных исторических исследованиях, которые использовались в качестве аналитических инструментов; «Правительственность» и «биовласть» — самые известные из них. В более широком смысле, Фуко разработал радикально новую концепцию социальной власти как формирующих стратегий, воплощающих их собственные намерения, превосходящие намерения людей, которые ими занимаются; Для Фуко люди являются продуктом не только участников силовых игр.

Вопрос об общей политической позиции Фуко остается предметом горячих споров. Ученые расходятся во мнениях как об уровне последовательности его позиции в отношении его карьеры, так и о конкретной позиции, которую он, можно сказать, занимал в любой конкретный момент. Этот спор является общим как для ученых, критикующих Фуко, так и для тех, кто симпатизирует его мысли.

В целом можно согласиться с Фуко в том, что у него был радикально новый подход к политическим вопросам, и что в его основе лежали новые представления о власти и субъективности.Критики оспаривают не столько новизну его взглядов, сколько их согласованность. Некоторые критики считают, что Фуко фактически принадлежит к правым политическим силам, поскольку он отвергает традиционные леволиберальные концепции свободы и справедливости. Некоторые из его защитников, напротив, выступают за совместимость Фуко и либерализма. Другие защитники считают его либо левым революционным мыслителем, либо выходящим за рамки традиционных политических категорий.

Подводя итог мысли Фуко с объективной точки зрения, можно сказать, что все его политические работы имеют две общие черты: (1) историческая перспектива, изучение социальных явлений в историческом контексте, сосредоточение внимания на том, как они менялись на протяжении истории; (2) дискурсивная методология, при которой изучение текстов, особенно академических текстов, является сырьем для его запросов.Таким образом, общий политический смысл мысли Фуко на разных этапах ее развития состоит в том, чтобы понять, как историческое формирование дискурсов сформировало политическое мышление и политические институты, которые мы имеем сегодня.

Мысль Фуко была откровенно политической в ​​течение одного этапа его карьеры, который точно совпал с десятилетием 1970-х годов и соответствовал методологии, которую он назвал «генеалогией». Именно в этот период, наряду с изучением дискурсов, он проанализировал власть как таковую в ее исторических трансформациях.Большая часть статьи посвящена этому периоду творчества Фуко. До этого, в течение 1960-х годов, политическое содержание его мысли было относительно приглушенным, а политические последствия этой мысли оспаривались. Итак, эта статья разделена на тематические разделы, расположенные в порядке хронологии их появления в мысли Фуко.

Содержание

1. Ранний марксизм Фуко
2. Археология
3. Генеалогия
4. Дисциплина
5. Сексуальность
6. Мощность
7. Biopower
8. Государственность
9. Этика
10. Ссылки и дополнительная литература
    1. Первичный
    2. Среднее

1.Ранний марксизм Фуко

Фуко начал свою карьеру марксиста под влиянием своего наставника, философа-марксиста Луи Альтюссера, когда он был студентом и вступил в Коммунистическую партию Франции. Хотя его членство было незначительным и непродолжительным, более позднюю политическую мысль Фуко следует понимать на этом фоне как мысль, которая находится под влиянием марксизма и задумана как реакция на него.

Сам Фуко рассказывает нам, что после своего раннего опыта работы в сталинской коммунистической партии он почувствовал тошноту от политики и долгое время уклонялся от политического участия.Тем не менее, в его первой книге, вышедшей в 1954 году, менее чем через два года после того, как Фуко покинул партию, его теоретические взгляды остались марксистскими. Эта книга была историей психологии, опубликованной на английском языке как Mental Illness and Psychology . В исходном тексте Фуко заключает, что психическое заболевание является результатом отчуждения, вызванного капитализмом. Однако он исключил это марксистское содержание из более позднего издания в 1962 году, прежде чем полностью запретить публикацию книги; английский перевод издания 1962 года по-прежнему доступен только в результате нарушения авторских прав (MIP vii).Таким образом, можно увидеть траекторию решительного отхода Фуко от марксизма и даже от политики.

2. Археология

Первой крупной канонической работой Фуко была его докторская диссертация 1961 года, История безумия . Он дает здесь исторический отчет, кратко повторенный в издании «Психические заболевания и психология » 1962 года, о том, что он называет конституцией переживания безумия в Европе с пятнадцатого по девятнадцатый века.Это включает в себя коррелятивное исследование институциональных и дискурсивных изменений в лечении безумных, чтобы понять, как безумие конституировалось как феномен. История безумия — самая длинная книга Фуко, в некоторой степени, и содержащая богатый материал, который он расширяет различными способами в большей части своих работ следующих двух десятилетий. Его историческое исследование взаимосвязи институтов и дискурсов стало образцом для его политических работ 1970-х годов.

Фуко видел три основных сдвига в лечении безумия в обсуждаемый период. Первый, с эпохой Возрождения, увидел новое уважение к безумию. Раньше безумие считалось чуждой силой, которую нужно изгнать, но теперь безумие считалось формой мудрости. Это резко изменилось с началом Просвещения в семнадцатом веке. Теперь рациональность ценилась превыше всего, а ее противоположность, безумие, была полностью исключена. Неразумное было исключено из дискурса, а врожденно неразумные люди были физически удалены из общества и заключены в приюты.Так продолжалось до конца восемнадцатого века, когда возникло новое движение, «освобождающее» сумасшедших. Для Фуко, однако, это было не истинное освобождение, а скорее попытка рассуждений Просвещения окончательно отрицать безумие, полностью его понимая, и вылечить его лекарствами.

История безумия , таким образом, серьезно относится к связи между философским дискурсом и политической реальностью. Идеи о разуме рассматриваются не просто как абстрактные проблемы, но как имеющие очень реальное социальное значение, влияющие на все аспекты жизни тысяч и тысяч людей, которых считали сумасшедшими, и тем самым изменяющие структуру общества.Такая перспектива представляет собой изменение прежнего марксизма Фуко. Вместо того, чтобы пытаться обосновать опыт материальными обстоятельствами, может показаться, что в трансформации общества обвиняют культурную трансформацию. То есть может показаться, что Фуко принял идеализм, позицию, согласно которой идеи являются двигателем истории, противоположность марксизму. Однако это было бы неправильное толкование. История безумия не постулирует причинного приоритета, ни культурного сдвига над институциональным, ни наоборот.Он просто отмечает совпадающую трансформацию, без каких-либо этиологических предположений. Более того, хотя в этой работе Фуко не исследовал политические силы, действующие в истории безумия, это явно политическая книга, исследующая политические ставки философии и медицины.

Многие были убеждены, что Фуко был идеалистом, однако более поздним развитием его мысли. После «Истории безумия» Фуко почти полностью сосредоточился на дискурсивных, ограничивая политические соображения.Это было первым и наиболее ясно обозначено в предисловии к его следующей книге « Рождение клиники ». Хотя сама книга по существу расширяет The History of Madness хронологически и тематически, исследуя рождение институциональной медицины с конца восемнадцатого века, предисловие является манифестом новой методологии, которая будет касаться только самих дискурсов, язык, а не институциональный контекст. Именно следующая книга в последовательности Фуко, а не сама книга Рождение клиники , воплотила это намерение в жизнь: эта книга была Порядок вещей (1966).В то время как в «История безумия» и «Рождение клиники» Фуко проводил исторические исследования, которые были относительно сбалансированы между изучением традиционных исторических событий, институциональных изменений и историей идей, «Порядок вещей» представлял собой абстрактная история мысли, игнорирующая почти все, что находится за пределами дискурсивного. Фактически этот метод был тем, что в то время во Франции называлось «структурализмом», хотя Фуко никогда не устраивало такое использование этого термина.Его конкретные утверждения действительно были довольно уникальными, а именно, что в истории академических дискурсов в данную эпоху знание организовано эпистемой , которая определяет, какие утверждения могут быть приняты за истинные. Порядок вещей описывает несколько последовательных исторических сдвигов эпистемы по отношению к гуманитарным наукам.

Эти утверждения привели Фуко к столкновению с французским марксизмом. Это не могло быть совершенно непреднамеренно со стороны Фуко, в частности потому, что в своей книге он специально обвиняет марксизм в том, что он является порождением девятнадцатого века, которое теперь уже устарело.Он также завершил работу, указав на свою оппозицию гуманизму, заявив, что «человек» (гендерный «мужчина» здесь относится к концепции, которую в английском языке мы все чаще стали называть «человеком») как таковой, возможно, приближается к устареванию. Фуко здесь выступал против особой концепции человека как суверенного субъекта, который может понять самого себя. Такой гуманизм был в то время ортодоксией французского марксизма и философии, защищал выдающегося философа того времени, Жан-Поля Сартра, и поддерживался центральным комитетом французской коммунистической партии прямо против Альтюссера всего за месяц до года. был опубликован (DE1 36).В своей гуманистической форме марксизм представлял собой движение за полное осознание личности. Фуко, напротив, считал понятие индивида недавней и ошибочной идеей. Более того, вся его самонадеянность анализировать и критиковать дискурсы без ссылки на социальную и экономическую систему, которая их породила, показалась марксистам огромным шагом назад в анализе. Книга действительно кажется аполитичной: она отказывается занимать нормативную позицию в отношении истины и не придает значения чему-либо, кроме абстрактных, академических дискурсов. Порядок вещей оказался настолько противоречивым, его утверждения настолько поразительны, что он стал бестселлером во Франции, несмотря на то, что был длинным, тяжеловесным научным фолиантом.

Тем не менее, позиция Фуко не так уж и антиполитична, как предполагалось. Явная критика марксизма в книге касалась именно экономической доктрины Маркса: она сводится к утверждению, что эта экономическая теория по сути является формой политической экономии XIX века. Таким образом, это не полное отрицание марксизма или отрицание важности экономики.Его антигуманистическая позиция сама по себе не была антимарксистской, поскольку Альтюссер придерживался той же линии в марксистских рамках, хотя и бросал вызов основным принципам марксизма и был отвергнут марксистским истеблишментом. Это показывает, что критику категории «человек» можно использовать в явно политическом ключе. Наконец, суть «археологического» метода исследования Фуко, как он теперь его называл, в том, чтобы рассматривать трансформации дискурсов в их собственных терминах без ссылки на экстра-дискурсивное, не подразумевает сама по себе, что дискурсивные трансформации могут быть объяснены без ссылки. к чему-либо недискурсивному, только то, что они могут быть сопоставлены без какой-либо такой ссылки.Таким образом, Фуко показывает отсутствие интереса к политике, но не отрицает ее прямого значения.

Фуко в то время в основном ориентировался на изучение языка. Само по себе это не должно рассматриваться как аполитичное. Во Франции в 1960-е годы была широко распространена интеллектуальная тенденция сосредотачиваться на авангардной литературе как главном хранилище радикальных надежд, затмевающих традиционный акцент на политике рабочего класса. В этот период Фуко широко писал об искусстве и литературе, опубликовав книгу о малоизвестном французском писателе Раймоне Русселе, которая появилась в тот же день, что и . Рождение клиники .Учитывая эксцентричность Русселя, это было недалеко от его размышлений о литературе в «Истории безумия ». Для Фуко современное искусство и литература, по сути, трансгрессивны . Преступление — это что-то вроде общей нити, проходящей через работы Фуко в 1960-х годах: преступление безумия и литературного модернизма для Фуко напрямую связано с вызовом, который, как он видит, возникает перед нынешней эпистемой. Этот интерес к литературе завершился, пожалуй, самым известным произведением Фуко в этом отношении: «Что такое автор?», В котором объединены некоторые темы из его последней книги шестидесятых годов «Археология знаний » с размышлениями о современном литература в оспаривании понятия «автор» произведения любого жанра.Все эти работы, какими бы абстрактными они ни были, можно рассматривать как важные для Фуко политико-культурные интересы. Можно сказать, что оспаривание сюзеренитета «человека» само по себе составляло его политический проект в этот период, таково было значение, которое он придавал дискурсам. Практическое значение таких вопросов можно увидеть в The History of Madness .

Однако Фуко в конечном итоге не удовлетворил такой подход. «Археология знаний» , рефлексивное рассмотрение самой методологии археологии, заканчивается необычным самокритичным диалогом, в котором Фуко отвечает на воображаемые возражения против этой методологии.

3. Генеалогия

Фуко написал Археология знаний , когда он жил в Тунисе, где в 1966 году поступил на трехлетнюю должность в университет. Пока книга находилась на завершающей стадии, мир вокруг него изменился. Тунис пережил политические потрясения, демонстрации против правительства с участием многих из его учеников. Он был вовлечен в их поддержку и в результате подвергся преследованиям. Вскоре после этого, в мае 1968 года, в Париже прошли гораздо более известные и значимые студенческие демонстрации.Фуко по большей части скучал по ним, потому что был в Тунисе, но он внимательно следил за новостями о них.

Он навсегда вернулся во Францию ​​в 1969 году. Его назначили главой философского факультета в новом университете в Венсенне. Обстановка, которую он обнаружил по возвращении во Францию, сама по себе была в высшей степени политизированной, что резко контрастировало с относительно уравновешенной страной, которую он покинул три года назад. Его окружали сверстники, ставшие преданными боевиками, в том числе его партнер Дэниел Деферт, в том числе почти все коллеги, которых он нанял в свой отдел.Теперь он погрузился в активизм, который с этого момента будет характеризовать его жизнь.

Вскоре в его мысли появилось новое направление. Поводом для этого впервые стало его инаугурационное обращение в 1970 году на другой новой работе, второй за многие годы, на этот раз в качестве профессора Коллеж де Франс, высшего учебного заведения Франции. Этот адрес был опубликован во Франции в виде книги, L’ordre du discours , «Порядок дискурса» (одно из множества названий, под которым он был переведен на английский язык).Впервые Фуко излагает четкую программу изучения институтов наряду с дискурсом. Он сделал это в начале 1960-х, но теперь он предложил это как осознанный метод, который он назвал «генеалогией». Большая часть «Порядка дискурса», по сути, воспроизводит мысли Фуко до этого момента, соображения истории безумия и режимов истины, которые управляли научным дискурсом, что приводит к наброску способа анализа дискурса, подобного тому, который существует у Археология знаний .Однако на последних страницах Фуко заявляет, что теперь он предпримет анализ в двух разных направлениях: критическом и «генеалогическом». Критическое направление состоит в изучении исторического формирования систем отчуждения. Очевидно, это возвращение к размышлениям о The History of Madness . Генеалогическое направление является более новым — не только в рамках работ Фуко, но и в западной мысли в целом, хотя использование термина «генеалогический» действительно указывает на долг перед тем, кто был до него, а именно Фридрихом Ницше.Генеалогическое исследование спрашивает о взаимных отношениях между системами исключения и формированием дискурсов. Дело здесь в том, что исключение — это не судьба, выпадающая на долю невинных, ранее существовавших дискурсов. Скорее, дискурсы возникают только внутри и благодаря системам исключения, негативный момент исключения сосуществует с позитивным моментом производства дискурса. Теперь для Фуко дискурс становится политическим вопросом в полном смысле слова, как нечто, что переплетается с властью.

«Сила» в этом тексте почти не упоминается как таковая, но она становится доминирующей концепцией его произведений 1970-х годов. Этот продукт состоит из двух основных книг, восьми ежегодных лекций, которые он читал в Коллеж де Франс, и множества более коротких статей и интервью. Характерной чертой генеалогии, сочетающей новый акцент на власти со старым акцентом на дискурсе, является его понятие «власть-знание». Теперь Фуко рассматривает власть и знание как неразрывно связанные, так что ни одно не может существовать без другого, и ни одно из них не имеет причинного сюзеренитета над другим.

Его первая серия лекций в Коллеж де Франс, которая сейчас опубликована на французском языке под названием Leçons sur la volonté de savoir («Уроки воли к знанию»), расширяет проблемы «Порядка дискурса» на производство знания. . Более откровенно политический материал последовал в следующих двух сериях лекций между 1971 и 1973 годами, обе из которых были посвящены тюремной системе и привели Фуко к первой полномасштабной опубликованной генеалогии, книге 1975 года «Дисциплина и наказание : рождение тюрьмы» .

4. Дисциплина

Это исследование тюрем началось с активизма. Французское государство запретило несколько радикальных левых групп после мая 1968 года, и тысячи их членов оказались в тюрьмах, где они начали агитировать за свои политические права, а затем начали агитировать за права заключенных в целом, будучи подвергались заключению обычным заключенным и их проблемам. Фуко был главным организатором группы, сформированной за пределами тюрьмы, по сути, как результат этой борьбы, Groupe d’informations sur les tuls (GIP — Группа информации о тюрьмах).Эта группа, состоящая в основном из интеллектуалов, просто стремилась дать заключенным возможность рассказать о своем опыте самостоятельно, рассылая им опросы и сопоставляя их ответы.

В тандеме с этим Фуко исследовал историю тюрем, стремясь выяснить то, что сами заключенные не могли ему сказать: как возникла тюремная система и какой цели она служила в более широком социальном контексте. Его история тюрем оказывается историей власти, которую Фуко называет «дисциплинарной», которая охватывает современную тюремную систему, но гораздо шире. «Дисциплина и наказание» , таким образом, состоит из двух основных исторических тезисов. Одна из них, конкретно относящаяся к тюремной системе, заключается в том, что эта система регулярно производит эмпирически хорошо известный эффект — слой специализированных криминальных рецидивистов. Для Фуко это просто то, чем объективно занимаются тюрьмы. Указание на это подрывает повсеместное обоснование тюремного заключения, что тюрьмы существуют для снижения преступности путем наказания и реабилитации заключенных. Фуко рассматривает очевидное возражение против того, что тюрьмы производят такие эффекты только потому, что они неэффективно управлялись на протяжении всей своей истории, что, в частности, требуется более качественное психологическое управление реабилитацией.Он отвечает на это, указывая на то, что подобные рассуждения о тюремной реформе сопровождали тюремную систему с момента ее создания и, следовательно, являются частью ее функционирования, действительно поддерживая ее, несмотря на ее неудачи, постоянно оправдывая ее недостатки, аргументируя это тем, что что его можно заставить работать по-другому.

Более широкий тезис Фуко в книге «Дисциплина и наказание» заключается в том, что мы живем в дисциплинарном обществе, и тюрьма является лишь ярким примером. Дисциплина началась не в тюрьмах, а изначально в монастырских учреждениях, распространившись по всему обществу через создание профессиональных армий, которые требовали выездки, обучения отдельных солдат их движениям, чтобы они могли точно координировать друг друга.Это, в первую очередь, было вопросом создания того, что Фуко называет «послушными телами», основной единицей дисциплинарной власти. Тюрьма — лишь одно из множества подобных дисциплинарных учреждений, которые возникли позже. Школы, больницы и фабрики сочетают в себе методы, подобные тюрьмам, для регулярного размещения тел в космосе, вплоть до их мельчайших перемещений. Все они сочетают в себе схожие функции. Как и в тюрьме, все они имеют образовательный, экономически производительный и медицинский аспекты.Различия между этими институтами заключаются в том, какой аспект имеет приоритет.

Все дисциплинарные учреждения делают еще кое-что, совершенно новое для Фуко: они создают «душу» на основе тела, чтобы заключить тело в тюрьму. Эта эксцентричная формулировка Фуко предназначена для отражения того, как дисциплинарная власть все более индивидуализирует людей. Дисциплина и наказание начинается с яркого изображения более ранней формы власти во Франции, в частности, казни в 1757 году человека, пытавшегося убить короля Франции.По обычаю, за это самое ужасное преступление в политической системе, сосредоточенной на личности короля, было назначено самое суровое наказание: виновный был публично замучен до смерти. Фуко противопоставляет это рутинному тюремному заключению, которое стало основной формой наказания преступников в 19 веке. Из формы власти, которая каралась экстраординарным и образцом физического вреда нескольким нарушителям, западные общества приняли форму власти, которая пыталась захватить все индивидуальное поведение.Это иллюстрируется конкретным примером, который стал одним из самых известных образов из работы Фуко, влиятельной схемы философа девятнадцатого века Джереми Бентама, названной «Паноптикум», тюрьмы, в которой каждое действие заключенных было бы видно. Это служит своего рода парадигмой дисциплинарного императива, хотя на практике это так и не было реализовано полностью.

Тем не менее, системы мониторинга и контроля распространяются на все социальные институты: школы, рабочие места и семью.Хотя преступники в некотором смысле уже были наказаны индивидуально, к ним не относились как к отдельным лицам в том смысле, который сложился сейчас. Дисциплинарные учреждения, такие как тюрьмы, стремятся разработать подробные индивидуальные психологические профили людей и стремятся изменить их поведение на том же уровне. Там, где раньше большинство людей были частью относительно недифференцированной массы, а индивидуальность была прерогативой немногих выдающихся или печально известных, и даже тогда относительно тонкой индивидуальностью, теперь возникло общество индивидуумов, в котором у каждого должна быть своя собственная история жизни. .Это составляет душу, о которой говорит Фуко.

5. Сексуальность

Нить индивидуализации проходит через его следующую книгу, первую из трех томов его Истории сексуальности . Он назвал этот том «Воля к знаниям» . Он появился только через год после дисциплинарных и наказаний . Тем не менее, три курса в Коллеж де Франс проходят между его лекциями по вопросам покаяния и книгой о сексуальности. Первая, Psychiatric Power , продолжает хронологически там, где закончилась История безумия , и применяет генеалогический метод Фуко к истории психиатрии.В следующем 1975 году Фуко прочитал серию лекций под названием Abnormal . Они связывают воедино исследования тюрьмы с исследованиями психиатрии и сексуальности посредством изучения категории ненормального, к которой были отнесены преступники, сумасшедшие и сексуальные «извращенцы». Части этих лекций действительно вновь появляются в The Will to Knowledge .

Как и Дисциплина и наказание , Воля к знаниям содержит как общие, так и конкретные выводы.Что касается конкретной проблемы сексуальности, Фуко формулирует свой тезис как разоблачение определенной общепринятой мудрости в отношении истории сексуальности, которую он называет «репрессивной гипотезой». Это точка зрения, согласно которой наша сексуальность исторически подавлялась, особенно в девятнадцатом веке, но в течение двадцатого века она постепенно освобождалась, и что теперь нам нужно избавиться от наших оставшихся пристрастий к сексу, открыто и открыто говоря обильно об этом. Фуко допускает основное историческое утверждение о существовании сексуальной репрессивности, но считает, что это относительно неважно в истории сексуальности.Он считает, что гораздо более важным является запрет говорить о нашей сексуальности, который постоянно навязывался даже в течение многих лет репрессивности, а сейчас усиливается, якобы с целью снятия наших репрессий. Фуко снова видит в действии дисциплинарный прием, а именно признание. Это началось в католической конфессии, когда Церковь распространила конфессиональный импульс в отношении секса по всему обществу в ранний современный период. Фуко считает, что этот импульс с тех пор стал светским, особенно под эгидой институциональной психиатрии, внося общее принуждение к каждому говорить правду о себе, уделяя особое внимание своей сексуальности.Для Фуко, помимо этого принуждения, нет такой вещи, как сексуальность. То есть сама сексуальность — это не то, что у нас есть от природы, а то, что было изобретено и навязано.

Смысл его генеалогии сексуальности состоит в том, что «секс», как мы его понимаем, является искусственной конструкцией в рамках этого недавнего «устройства» ( dispositif ) сексуальности. Это включает в себя как категорию сексуального, охватывающую определенные органы и действия, так и «секс» в смысле гендера, что указывает Фуко во введении к мемуарам Геркулина Барбена, французского гермафродита девятнадцатого века, которые Фуко обнаружил. и договорились опубликовать.Мысли Фуко, и его работы о сексуальности в частности, оказали огромное влияние на недавнюю «третью волну» феминистской мысли. Взаимодействие Фуко и феминизма — тема специальной статьи в другом месте этой энциклопедии.

6. Мощность

Наиболее общее заявление «Воля к знанию» и всей политической мысли Фуко является его ответом на вопрос о том, откуда берутся такие махинации, как секс и дисциплина. Кто и что несет ответственность за разжигание преступности посредством тюремного заключения? Одним словом, ответ Фуко — «сила.Это означает, что никто конкретно не производит эти вещи, а скорее они являются эффектами, порожденными взаимодействием властных отношений, которые порождают собственные намерения, не обязательно разделяемые какими-либо людьми или учреждениями. Описание власти Фуко является самым широким из выводов The Will to Knowledge . Хотя аналогичные размышления о власти можно найти в Дисциплина и Наказание , а также в лекциях и интервью того же периода, Воля к знанию дает наиболее полное описание власти.Фуко понимает власть как «стратегии», которые возникают в результате объединения властных отношений, существующих в обществе, где бы ни взаимодействовали люди. Как он объясняет в более позднем тексте «Субъект и сила», который фактически завершает описание силы, данное в «Воля к знанию» , эти отношения — это вопрос, когда люди действуют друг на друга, чтобы заставить других действовать по очереди. Всякий раз, когда мы пытаемся влиять на других, это сила. Однако наши попытки влиять на других редко оказываются так, как мы ожидаем; более того, даже когда они это делают, мы очень мало представляем, какое влияние наши действия на других в более широком смысле имеют.Таким образом, социальные последствия наших попыток повлиять на других людей выходят за рамки нашего контроля или понимания. Этот эффект четко выражен в замечании Фуко о том, что мы можем знать, что делаем, но не знаем, что делает то, что мы делаем. Он производит стратегии, которые живут своей собственной жизнью. Таким образом, хотя никто в пенитенциарной системе, ни заключенные, ни охранники, ни политики не хотят, чтобы тюрьмы производили класс преступников, тем не менее, это то, что делают все вовлеченные люди.

Споры вокруг политических взглядов Фуко сосредоточились на его переосмыслении власти. Однако критика в его адрес по этому поводу неизменно не позволяет оценить его истинную позицию или возражать против нее, просто повторяя те взгляды, которые он отверг. Его интерпретировали как полагающего, что сила — это таинственная автономная сила, которая существует независимо от любого человеческого влияния и настолько всеобъемлюща, что исключает любое сопротивление ей. Фуко ясно заявляет в «Воля к знанию» , что это не так, хотя, по общему признанию, относительно трудно понять его позицию, а именно, что сопротивление власти не является внешней силой.Суть здесь для Фуко не в том, что сопротивление бесполезно, а в том, что сила настолько вездесуща, что сама по себе не является препятствием для сопротивления. Нельзя противостоять силе как таковой, а противостоять только конкретным стратегиям власти, и то с большим трудом, учитывая тенденцию стратегий поглощать явно противоречивые тенденции. Тем не менее, для Фуко власть никогда не мыслилась как монолитная или автономная, а, скорее, это вопрос поверхностных стабильных структур, возникающих на основе постоянно меняющихся отношений, вызванных бесконечной борьбой между людьми.Фуко объясняет это в терминах инверсии изречения Клаузевица о том, что война — это дипломатия другими средствами, в утверждение, что «политика — это война другими средствами». По мнению Фуко, очевидно мирные и цивилизованные социальные устройства поддерживаются людьми, вовлеченными в борьбу за превосходство, которое вечно подвержено изменениям, посредством силы самой этой борьбы.

Фуко, тем не менее, осуждается многими либеральными комментаторами за его неспособность провести какое-либо нормативное различие между властью и сопротивлением, то есть за его релятивизм.Это обвинение хорошо обосновано: он последовательно избегает любой явно нормативной позиции в своей мысли. Таким образом, он нормативно не оправдывает сопротивление, но неясно, есть ли внутреннее противоречие в ненормативном сопротивлении. Эта идея логична, хотя, конечно, те, кто думает, что невозможно иметь ненормативную политическую мысль (которая является консенсусной позицией в политической философии), отвергают его на этом основании. Со своей стороны, он предлагает только анализ, который, как он надеется, окажется полезным для людей, испытывающих трудности в конкретных ситуациях, а не рекомендации относительно того, что правильно, а что нет.

Следует также упомянуть последнее обвинение, исходящее из особо примечательного источника, наиболее выдающегося ныне живущего немецкого философа Юргена Хабермаса. Это обвинение состоит именно в том, что Фуко считает власть «функционалистской». Функционализм в социологии означает принятие общества как функционального целого и, следовательно, понимание каждой части как имеющей отдельные функции. Проблема с этой точкой зрения в том, что общество никем не спроектировано, и, следовательно, большая часть его функционально избыточна или случайна.Фуко действительно иногда использует словарь «функции» в своих описаниях операций власти, но не проявляет никакой приверженности или даже понимания функционализма как школы мысли. Его позиция в любом случае не в том, что общество конституирует целостность или целое посредством какой-либо необходимости: функции существуют в рамках стратегий, которые возникают спонтанно снизу, и функции любого элемента могут изменяться.

7. Biopower

Позиция Фуко в отношении сопротивления подразумевает не столько поражение перед тем, как начать, сколько то, что нужно действовать осторожно, чтобы не просто поддерживать стратегию власти, считая себя мятежником.Это для него то, что произошло в отношении сексуальности в случае репрессивной гипотезы. Хотя мы пытаемся освободиться от сексуального подавления, на самом деле мы играем в стратегию власти, о существовании которой не осознаем. Эта стратегия заключается в том, чтобы каждый конституировал себя как «субъект в обоих смыслах этого слова», процесс, который Фуко обозначает «подчинение» ( assujettissement ). Здесь два чувства пассивное и активное. С одной стороны, мы подвергаемся этому процессу, и, например, медицинские работники превращают нас в пассивные предметы изучения.С другой стороны, мы являемся субъектами этого процесса, и нам приходится активно признаваться в своих сексуальных наклонностях и, действительно, в процессе развития личности, основанной на этой признанной сексуальности. Таким образом, власть действует откровенно деспотично и более позитивно.

Сексуальность для Фуко имеет чрезвычайно важное значение в современной сети властных отношений. Он стал сутью нашей личности, и секс стал рассматриваться как «за что стоит умереть». Фуко подробно описывает, как сексуальность зародилась как забота только что господствующего класса буржуазии, которые были одержимы физическим и репродуктивным здоровьем, а также собственным удовольствием.Этот класс положительно повлиял на сексуальность, хотя можно видеть, что он был бы навязан женщинам и детям в этом классе совершенно независимо от их желания. Для Фуко существует четыре последовательных стратегии устройства сексуальности: патологизация сексуальности женщин и детей, сопутствующая медикализация сексуально ненормального «извращенца» и конституирование сексуальности как объекта общественного внимания. С самого начала в среде буржуазии Фуко считает, что агентства общественного здравоохранения более грубо навязывают сексуальность остальной части населения, что совершенно вопреки их желанию.

Почему это произошло? Для Фуко главное объяснение состоит в том, как сексуальность связывает воедино несколько «технологий власти», а именно дисциплину, с одной стороны, и более новую технологию, которую он называет «биополитикой», с другой. В книге «Воля к знанию » Фуко называет эту комбинацию дисциплины и биополитики вместе «биовластью», хотя он сбивает с толку и в другом месте, кажется, использует «биовласть» и «биополитику» как синонимы, особенно в своей работе 1976 года. серия лекций, Общество нужно защищать .Он также в других местах обходится без дефисов в этих словах, как это будет сделано в настоящей статье ниже.

Биополитика — это технология власти, выросшая на основе дисциплинарной власти. Если дисциплина — это контроль над отдельными телами, биополитика — это контроль над целым населением. Там, где дисциплина конституирует индивидов как таковых, биополитика делает это с населением. До изобретения биополитики не было серьезных попыток со стороны правительства регулировать людей, живущих на территории, только частичные насильственные вмешательства для подавления восстаний или взимания налогов.Как и в случае с дисциплиной, главный предшественник биополитики можно найти в церкви, которая в средневековый период вела учет рождений и смертей и оказывала помощь бедным и больным. В современный период среди правительств росло представление о том, что вмешательство в жизнь людей приведет к благотворным последствиям для государства, предотвратит депопуляцию, обеспечит стабильную и растущую налоговую базу и обеспечит регулярный приток рабочей силы для армии.Следовательно, они проявляли активный интерес к жизни людей. Дисциплинарные механизмы позволяли государству делать это через учреждения, в первую очередь, возможно, медицинские учреждения, которые позволяли государству контролировать и поддерживать здоровье населения. Секс был наиболее интенсивным местом пересечения дисциплины и биополитики, потому что любое вмешательство в популяцию через контроль над отдельными телами в основном должно было касаться воспроизводства, а также потому, что секс является одним из основных векторов передачи болезней.Секс необходимо было контролировать, регулировать и контролировать, если мы хотели взять под контроль население.

В игре есть еще одна технология власти, более древняя, чем дисциплина, а именно «суверенная власть». Это технология, которую мы видим в начале Дисциплина и Наказание , которая работает, по сути, путем насилия и взятия, а не положительного поощрения и производства, как это делают и дисциплина, и биополитика. Эта форма власти ранее была способом, которым правительства имели дело как с отдельными органами, так и с массами людей.Хотя в этих двух ролях он был заменен дисциплиной и биовластью, он, тем не менее, сохраняет свою роль в пределах биовласти. Когда нарушается дисциплина, когда нарушается регулирование населения, государство продолжает полагаться на грубую силу как последнее средство. Более того, государство продолжает полагаться на грубую силу и ее угрозу в борьбе с тем, что находится за пределами его границ.

Для Фуко существует взаимная несовместимость между биополитикой и суверенной властью. Более того, он иногда называет суверенную власть «танатополитикой», политикой смерти, в отличие от биополитической политики жизни.Биополитика — это форма силы, которая помогает вам жить, танатополитика — убивает вас или, в лучшем случае, позволяет вам жить. Кажется невозможным, чтобы какой-либо человек был одновременно захвачен обеими формами власти, несмотря на возможный конфликт между различными государствами или государственными органами. Существует необходимость в разделительной линии между ними, между тем, кого «заставят жить», как выражается Фуко, и кого нужно убить или просто позволить жить безразлично. Наиболее очевидная разделительная линия — это граница между населением и его внешним миром на границе территории, но «биополитическая граница», как ее называют недавние ученые, не то же самое, что территориальная граница.В книге «Общество должно быть защищено» Фуко предполагает, что существует устройство, которое он называет «государственным расизмом», который по-разному играет роль при принятии решения о том, кто получит преимущества биополитики или подвергнется риску смерти.

Фуко не использует этот термин ни в одной из опубликованных им самим работ, но тем не менее указывает в The Will to Knowledge на тесную связь между биополитикой и расизмом. Дискурсы научного расизма, возникшие в девятнадцатом веке, постулировали связь между сексуальным «вырождением» отдельных людей и гигиеной населения в целом.К началу двадцатого века евгеника, псевдонаука о повышении жизнеспособности популяции посредством селекции, в той или иной степени была внедрена почти во всех промышленно развитых странах. Конечно, наиболее полно это нашло свое выражение в нацистской Германии. Тем не менее, Фуко совершенно ясно понимает, что в таких попытках связать старую тему «крови» с современными проблемами здоровья населения есть что-то весьма парадоксальное. Суть «государственного расизма» заключается не в том, что он обязательно связан с тем, что мы обычно понимаем как расизм в его строгом смысле, а в том, что в современных биополитических государствах должна быть граница между тем, что является частью населения, и тем, что нет, и что это, в широком смысле, расистское.

8. Государственность

После публикации Воля к знаниям , Фуко взял годичный перерыв в чтении лекций в Коллеж де Франс. Он вернулся в 1978 году с серией лекций, логически последовавших за его лекциями 1976 года, но показавших явный сдвиг в концептуальном словарном запасе. Разговоров о «биополитике» почти нет. Его место занимает новое понятие «управляемость». В серии лекций 1978 и 1979 годов, Безопасность, Территория, Население и Рождение биополитики , основное внимание уделяется этой концепции, несмотря на несколько вводящее в заблуждение название последней в этом отношении.

«Правительственность» — это слово-портфель, образованное от фразы «правительственная рациональность». Таким образом, управляемость — это логика, по которой управляется государство. Но эта логика для Фуко, в соответствии с его генеалогической перспективой (которую он все еще утверждает), не просто идеальна, а, скорее, охватывает институты, практики и идеи. Более конкретно, Фуко определяет управляемость в Security, Territory, Population как допускающую сложную форму «власти, которая имеет население в качестве своей цели, политическую экономию в качестве основной формы знаний и аппараты безопасности в качестве важнейшего технического инструмента». (стр.107–8). Однако сбивает с толку то, что Фуко на одном дыхании определяет и другие смыслы, в которых он будет использовать термин «управляемость». Он будет использовать его не только для описания этой недавней логики управления, но и как более длительную тенденцию в западной истории, которая к ней привела, и как особый процесс в раннем современном периоде, в результате которого сформировалась современная государственность.

Тогда «правительственность» — понятие скользкое. Тем не менее, это важный вопрос. Правительственность, кажется, тесно связана с биополитикой и функционально изоморфна ей, и, следовательно, заменяет ее в мысли Фуко.Тем не менее, в отличие от биополитики, он никогда не фигурирует в крупной его публикации — он разрешил опубликовать только одну важную лекцию « Безопасность, территория, население » под названием «Правительственность» в итальянском журнале. Именно благодаря английскому переводу этого эссе эта концепция стала известна на английском языке, это единственное эссе Фуко, фактически вдохновившее целую школу социологической рефлексии.

Что же тогда означает это нечеткое понятие? Фуко никогда не отвергает биовласть.Во время этих лекций он несколько раз подтверждает свой интерес к биовласти как объекту исследования, причем не далее как в 1983 году, за год до своей смерти. Смысл правительственности как концепции заключается в том, чтобы поместить биовласть в более крупный исторический момент, который уходит далеко в прошлое и включает в себя больше элементов, в частности дискурсы экономики и регулирования экономики.

Фуко подробно описывает два основных этапа развития правительственности. Первый — это то, что он определяет как raison d’État , буквально «причина государства».Это центральный объект исследования Безопасность, Территория, Население . Он соотносит технологию дисциплины как попытку в максимальной степени регулировать общество с тем, что в то время называли «полицией». На смену этой правительственности в XVIII веке пришла новая форма правительственности, которая станет политическим либерализмом, который реагирует на неудачи государственного регулирования идеей о том, что обществу следует предоставить само регулирование естественным образом, а власть полиции применяется только в отрицательном смысле. в крайнем случае.Для Фуко это в целом правительственность, сохранившаяся по сей день и являющаяся объектом исследования книги Рождение биополитики в ее самой последней форме, так называемом «неолиберализме». В этой правительственности мы видим, что свобода личности и регулирование населения тонко переплетаются.

9. Этика

В 80-е годы в творчестве Фуко произошел значительный поворот как в плане дискурсов, которым он занимается, так и в плане используемого словаря. В частности, с этого момента он сосредотачивается главным образом на древних текстах из Греции и Рима и широко использует концепции «субъективности» и «этики».«Ни один из этих элементов не является полностью новым для его работы, но на данный момент они предполагают новую известность и комбинацию.

В этой энциклопедии есть статья об этике Фуко. Вопрос в том, в чем конкретно политический смысл этой этики. Часто предполагается, что смысл этики Фуко состоит в том, чтобы отказаться от своих прежних политических мыслей и, таким образом, отказаться от этого политического проекта, отступив от политических забот к интересам отдельных действий.В таких утверждениях есть доля правды, но не более чем крупица. Хотя переход Фуко к рассмотрению этики, безусловно, является отходом от явно политической приверженности, в нем нет отказа или противоречия его предыдущим позициям, только предложение субъективности и этики, которые могли бы обогатить их.

Поворот Фуко к субъективности аналогичен его более раннему повороту к власти: он стремится добавить измерение к счетам и подходу, которые он создал.Как и в случае с властью, он делает это не путем использования доступного подхода, а путем выработки нового: собственное представление Фуко о субъективности оригинально и сильно отличается от существующих представлений о субъективности, которые он отверг в своей более ранней работе. Субъективность для Фуко — это вопрос способности людей формировать собственное поведение. Таким образом, его рассказ относится к его предыдущей работе над правительством, а субъективно — это вопрос самоуправления. Таким образом, это тесно связано с его политической мыслью, как с вопросом о силе, которая проникает внутрь человека.

«Этика» также понимается в этом смысле. Фуко не создает «этику» в том смысле, в котором это слово традиционно используется сегодня для обозначения нормативной морали, и, в действительности, он не создает «политическую философию» в том смысле, в котором эта фраза обычно используется, то есть нормативная политика. «Этика» для Фуко, скорее, этимологически понимается как ссылка на размышления древних греков о ethike , то есть о характере. Древнегреческая этика была отмечена тем, что Фуко называет «заботой о себе»: это, по сути, практика формирования «я».В таких практиках Фуко видит потенциальную основу для сопротивления власти, хотя ему ясно, что на сегодняшний день действительно этических практик не существует, и ни в коем случае не ясно, что их можно восстановить. Напротив, этика была отвергнута христианством с его унизительным отношением к себе. Такое описание этики можно найти в основном в трех последних сериях лекций Фуко в Коллеж де Франс, Герменевтика субъекта, Власть над собой и другими и Мужество истины .

10. Ссылки и дополнительная литература

английских переводов произведений Фуко, названных выше, в том порядке, в котором они были написаны изначально.

а. Первичный

• Психические заболевания и психология . Беркли: Калифорнийский университет Press, 1987.
• История безумия . Лондон: Рутледж, 2006.
• Рождение клиники . Лондон: Рутледж, 1989.
.
• Порядок вещей .Лондон: Тависток, 1970.
.
• Археология знаний . Нью-Йорк: Пантеон, 1972 г.
• «Порядок дискурса», в М. Шапиро, изд., Язык и политика (Blackwell, 1984), стр. 108-138. Перевод Иэна Маклеода.
• Психиатрическая служба . Нью-Йорк: Palgrave Macmillan, 2006.
.
• Дисциплина и наказание . Лондон: Аллен-Лейн, 1977.
.
• Ненормальный . Лондон: Verso, 2003.
.
• Общество нужно защищать .Нью-Йорк: Пикадор, 2003.
.
• Введение . Vol. 1 из История сексуальности . Нью-Йорк: Пантеон, 1978. Перепечатано как Воля к знаниям , Лондон: Пингвин, 1998.
• Охрана, территория, население . Нью-Йорк: Пикадор, 2009
• Рождение биополитики . Нью-Йорк: Пикадор, 2010
• «Введение» М. Фуко, изд., Геркулин Барбин: недавно обнаруженные воспоминания французского гермафродита девятнадцатого века. Брайтон, Сассекс: Harvester Press, 1980, стр.vii-xvii. Перевод Ричарда Макдугалла.
• «Субъект и сила», изд. Дж. Фобион, Power . Нью-Йорк: Нью Пресс, 2000, стр. 326-348.
• Герменевтика субъекта . Нью-Йорк: Palgrave Macmillan, 2005.
.
• Самоуправление и другие . Нью-Йорк: Palgrave Macmillan, 2010.
.
• Мужество истины . Нью-Йорк: Palgrave Macmillan, 2011.
.

Более короткие сочинения и интервью Фуко также представляют исключительный интерес, особенно для философов.На французском языке они были опубликованы Галлимаром в виде почти полного сборника Dits et écrits , сначала в четырех томах, а позднее в двухтомном издании. На английском языке более короткие работы Фуко разбросаны по многим перекрывающимся антологиям, которые даже между ними опускают многое из важного. Наиболее важными из этих антологий для политической мысли Фуко являются:

• J. Faubion, ed., Power Vol. 3, Essential Works . Нью-Йорк: Нью Пресс, 2000.
• Колин Гордон, изд., Власть / знания . Брайтон, Сассекс: Harvester Press, 1980.

б. Среднее

• Грэм Берчелл, Колин Гордон и Питер Миллер (ред.), Эффект Фуко . Чикаго: Издательство Чикагского университета, 1991.
  • Отредактированная коллекция, состоящая из первичных и вторичных источников. Обе части книги оказали огромное влияние. If представляет собой достойный учебник по управляемости.
• Жиль Делёз, Фуко, .Пер. Шон Хэнд. Лондон: Атлон, 1988.
  • Лучшая книга о творчестве Фуко от того, кто его знал. Хотя это идиосинкразическое предсказуемо, это прочтение явно политическое.
• Дэвид Кузенс Хой (ред.), Фуко: критический читатель . Оксфорд: Блэквелл, 1986.
  • Отличная подборка критических эссе, в основном политическая.
• Марк Г. Э. Келли, Политическая философия Мишеля Фуко .Нью-Йорк: Рутледж, 2009.
  • Комплексное рассмотрение политической мысли Фуко с особой философской точки зрения
• Джон Райчман, Мишель Фуко: Свобода философии . Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета, 1985.
  • Своеобразное прочтение Фуко, которое особенно хорошо помогает синтезировать всю его карьеру в соответствии с стоящей за ней политической враждебностью.
• Джон Саймонс, Фуко и политика .Лондон: Рутледж, 1995.
  • Это первая работа, посвященная мысли Фуко из политического вступления. Этот обзор его работ служит хорошим введением в тему, хотя в нем обязательно не учитывается многое из того, что появилось на английском с момента его публикации.
• Барри Смарт (ред.), Мишель Фуко: Критические оценки (многотомный). Лондон: Рутледж, 1995.
  • Включает несколько разделов о политической мысли Фуко.

Информация об авторе

Марк Келли
Эл. Почта: [email protected]
Университет Мидлсекса
Великобритания

Биополитика Фуко и государственный расизм

Тело… охвачено системой ограничений и лишений, обязательств и запретов
— Мишель Фуко, Дисциплина и наказание

Недавно я прочитал в Интернете статью, которая связывает концепцию биополитики Фуко с концепцией государственного расизма — статья была настолько увлекательной, что я решил немного подробнее изучить концепцию биовласти в этой короткой статье.Кратко биополитику можно описать как политику управления жизнью через человеческое тело. Эта концепция в основном охватывает все стратегии, механизмы или «диспозитивы», как сказал бы Фуко, которые управляют человеческой жизнью с помощью «технологий контроля», которые представляют собой многочисленные формы власти над знанием и властью. Процитируя то, что сказал Фуко в книге «Воля к знанию: история сексуальности», эти технологии контроля существуют, «с по обеспечивают, поддерживают и приумножают жизнь, чтобы привести эту жизнь в порядок ».

Биополитика, следовательно, говорит о том, что человеческое тело подчиняется технологиям контроля, распространяемым через многочисленные ветви общественного тела, такие как здравоохранение или наказание (и многие другие), так что, в конце концов, тело функционирует в соответствии с к нормам. Следовательно, тело становится «нормальным». Фуко объясняет, что концепция биовласти также означает, что историческая власть суверена над обществом была разделена и распространена на эти технологии контроля.В той мере, в какой, когда, например, человека заключают в тюрьму, это уже не защита только суверена, аргумент, используемый для оправдания заключения, состоит в том, что общество в целом необходимо защитить от правонарушителя.

Как сформулировано многими учеными и критическими мыслителями в статьях, посвященных творчеству Фуко, именно этот сдвиг в распространении власти, то есть защита общества, а не только Суверена, породил государственный расизм. Фуко считает, что гонка за влиятельными людьми — это та, которая способна определить норму — что хорошо, а что плохо.Таким образом, биополитика влечет за собой постоянную войну между этой могущественной расой и людьми, которые идут против ее норм. В своей серии лекций под названием Общество необходимо защищать, он говорит:

.

«расизм, который общество направит против самого себя, против своих собственных элементов и собственных продуктов […] внутренний расизм постоянного очищения, и он станет одним из основных измерений социальной нормализации»

Может ли это быть связано с многочисленными современными формами институционального расизма, с которыми сегодня сталкиваются многие люди? Фуко, безусловно, был прав с этой теорией биополитики и государственного расизма, видя, как неравенство доходов, несправедливость в системах уголовного правосудия многих стран (например, расизм со стороны полицейских) и все различия в образовании, здравоохранении и справедливости в целом Ярость по всему миру.

Фуко, Власть, Знание | Религия и культура

Первым шагом в понимании сложного понятия власти Фуко является рассмотрение статуса «истинных» утверждений. Как и почему конкретное утверждение или гипотеза приобретает статус «истины» в нашем западном научном мышлении — это вопрос, который лежит в основе анализа Фуко. Для Фуко распространенное западное интеллектуальное предположение о том, что абсолютные истины о нас самих и нашем окружении сидят и терпеливо ждут, пока мы их откроем, является иллюзией величайшего рода.С точки зрения Фуко, эпистемологический двигатель на самом деле работает в обратном направлении: рациональное мышление и научное исследование не преодолевают препятствия для исследования, чтобы наконец раскрыть скрытые истины, которые существовали с самого начала; скорее, они представляют собой механизмы власти, которые выборочно возвышают определенные предложения или гипотезы до статуса «истины» или «знания», намеренно скрывая альтернативные и противоречивые. Для Фуко процесс приобретения знаний — это как исключение, так и просвещение, поскольку определенные теории или идеи могут быть продвинуты до статуса истины только за счет других, конкурирующих идей и возможностей.Это эффекты силы в определении знания. Фуко утверждает, что посредством тщательного изучения подробных исторических записей эти акты исключения, присущие любой схеме знания, могут быть обнаружены.

Понятие власти Фуко требует некоторой проработки. Во-первых, важно уточнить, что при обсуждении власти Фуко не имеет в виду политическую власть, осуществляемую посредством суверенитета или закона; он не имеет в виду целенаправленное и организованное использование власти одним человеком или группой против другого, и она не имеет в виду физическое господство: «Под властью я не имею в виду« Власть »как группу институтов и механизмов, которые обеспечивают подчинение граждан данного государства.Под властью я также не имею в виду способ подчинения, который, в отличие от насилия, имеет форму правила. Наконец, я не имею в виду общую систему господства одной группы над другой »(Foucault 1990, 92). Для Фуко ошибочно думать о силе в этих терминах, в результате чего ее происхождение может быть в конечном итоге прослежено до единственного источника: «Условие возможности власти… не следует искать в первичном существовании центральной точки, в единственном источнике. суверенитета, из которого возникли бы вторичные и дочерние формы »(Foucault 1990, 93).Фуко не отрицает существования этих явных проявлений власти, но он намеренно исключает их из своего анализа, поскольку они скрывают то, что он считает более тонкими, но значимыми, лежащими в основе механизмов власти.

В то время как суверенитет и закон могут казаться выражениями власти сами по себе, для Фуко они являются лишь конечными продуктами гораздо более сложной базовой системы отношений сил: «Мне кажется, что власть должна пониматься в первую очередь. пример как множественность силовых отношений, имманентных сфере, в которой они действуют и которые составляют их собственную организацию »(Foucault 1990, 92).Анализ Фуко отрицает единообразие и последовательность институциональной власти, вместо этого пытаясь выявить различные отношения сил, действующие за кулисами, которые поддерживают эту иллюзию единообразия. Для Фуко, скрытые за воплощением власти в правительстве, закон и институты разного рода представляют собой силовые отношения, характеризующиеся «непрерывной борьбой и конфронтацией», когда одни силы находят поддержку друг у друга, а другие им противоречат. Для Фуко существование властных отношений «зависит от множества точек сопротивления», которые «играют роль противника, цели, поддержки или опоры в властных отношениях» (Foucault 1990, 95).В то время как власть в конечном итоге делает социальный порядок понятным, силовые отношения, составляющие власть, вряд ли являются упорядоченными: они множественны и неравны, локальны и нестабильны. Фуко говорит о «движущемся субстрате силовых отношений, которые в силу своего неравенства постоянно порождают состояния власти, но последние всегда локальны и нестабильны» (Foucault 1990, 93). Неравенство силовых отношений, таким образом, обеспечивает условие возможности власти, но в то же время осуществление власти влияет на это неравенство, либо усиливая, либо противодействуя им.Кроме того, власть Фуко вездесуща; он приходит отовсюду. Поскольку мы постоянно вовлечены в силовые отношения, последствия силы неизбежны. Согласно Фуко, власть «производится от одного момента к другому, в каждой точке или, скорее, в каждом соотношении от одной точки к другой» (Foucault 1990, 93). Власть, как ее описывает Фуко, не является чем-то осязаемым, которым может обладать человек или организация. Скорее, это сложная система силовых отношений, действующая в конкретном обществе в определенный момент времени.

Дискурс — фундаментальный двигатель власти. Фуко ссылается на различные формы дискурса — самоанализ, интервью, признание или признание, интерпретации и т. Д. — как основные средства производства и закрепления знаний. Более того, дискурс может либо усилить власть, либо противостоять ей: «дискурс передает и производит силу; он усиливает его, но также подрывает и обнажает его, делает его хрупким и дает возможность помешать ему »(Foucault 1990, 101).Именно с помощью различных техник дискурса создаются «местные центры знания власти». Например, в «История сексуальности » Фуко цитирует церковное вероисповедание как один из таких локальных центров знания власти (Foucault 1990, 98). Точно так же постоянное наблюдение за заключенными и документирование их индивидуального поведения тюремными властями, как описано в документе «Дисциплина и наказание», , являются еще одним примером этого. Будучи установленными посредством дискурса, эти местные центры знания власти становятся опорными точками для более широких техник знания и стратегий власти.Фуко объясняет, что «сила и знание соединяются в дискурсе» (Foucault 1990, 100). Именно через дискурс устанавливаются объекты властных отношений, от локальных центров знания о власти до целых областей изучения и исследования.

В любую данную конструкцию знания вовлечено множество дискурсивных элементов; некоторые подчеркнуты, а другие сведены к минимуму или скрыты. Для Фуко, чтобы понять, как механизмы власти работают в рамках конкретной стратегии, необходимо реконструировать распределение различных задействованных дискурсивных элементов, «с учетом сказанного и скрытого, требуемых и запрещенных высказываний, которые оно включает; с вариантами и различными эффектами — в зависимости от того, кто говорит, его положения во власти, институционального контекста, в котором он находится, — которые это подразумевает; и с изменением и повторным использованием идентичных формул для противоположных целей, что также включает »(Foucault 1990, 100).Путем тщательного анализа высказываний, составляющих дискурс, включая источники и конкретные контексты этих высказываний, и уделяя особое внимание замалчиваемым и невысказанным высказываниям, можно начать расшифровывать контуры более широкой стратегии применяемой власти. .

Следует подчеркнуть врожденный номинализм мысли Фуко. Как объясняет Джозеф Роуз в книге Power / Knowledge , «Фуко придерживался сильного номинализма в гуманитарных науках: типы объектов в их областях еще не были разграничены, но возникли только одновременно с дискурсивными формациями, которые сделали это возможным говорить о них »(Gutting 1994, 96).Хотя обычно предполагается, что объекты дискурса, то, о чем мы говорим и анализируем, существуют независимо от этого дискурса как априорные феномены, Фуко настаивает на том, что дискурс фактически создает новые предметные области для знания, такие как преступность и гомосексуализм. . Эти «биографические единства» (Foucault 1995, 254) составляют новые типы человеческих субъектов, новые формы знания и новые объекты, которые нужно знать. Как объясняет Алан Шеридан в книге «Воля к истине », клиническую концепцию безумия следует рассматривать не как объект исследования, существовавший до появления психиатрии, а, скорее, как продукт этого института: «Безумие не ждало. в неподвижной идентичности, чтобы появление психиатрии вывело ее из тьмы суеверий к свету истины.Категории современной психиатрии не лежали в естественном состоянии, готовом для восприятия проницательным наблюдателем: они были произведены этой «наукой» в самом акте ее формирования »(Sheridan 1980, 26).

Рауз подчеркивает временную изменчивость, присущую этим дискурсивным формациям: «Что сделало исследование Фуко интересным в отношении структуры таких дискурсивных формаций, так это возможность того, что могут произойти значительные изменения в организации такого дискурсивного поля.Таким образом, может случиться так, что то, что считается серьезным и важным утверждением в одно время, не будет (возможно, не может) даже рассматриваться как кандидат на истину в другое время »(Gutting 1994, 96). Например, как Шеридан объясняет в отношении безумия, картины эпохи Возрождения иллюстрируют «безумие тайного знания, которое, как считалось, скрывает», но с рождением «Эры разума» примерно в середине семнадцатого века «трагические , космический опыт безумия был изгнан из дневного света »(Sheridan 1980, 23).

Power, если ее не остановить, будет следовать заданному курсу и продолжать производить знания, поддерживающие ее планы. Для Фуко из этого следует, что целью или причиной того, чтобы быть интеллектуалом, должно быть активное противодействие влиянию власти путем раскрытия ранее упущенной из виду или скрытой информации, чтобы поддержать формулировку альтернативных стратегий и, в конечном итоге, спровоцировать широкие изменения в способах мышления. Как объясняет К. Г. Прадо в книге «», начиная с «Фуко », «Фуко всюду озабочен эксгумацией скрытого, темного, маргинального, случайного, забытого, упущенного из виду, скрытого, перемещенного.Его предметом исследования является все, что считается наиболее естественным, очевидным, очевидным, неоспоримым, очевидным, выдающимся и бесспорным »(Prado 1995, 25). Цель всего этого — «дать новую картину того, что ранее не подвергалось сомнению и принималось как окончательное знание и истина в отношении определенного предмета» (Prado 1995, 25).

В основе подхода Фуко лежит его исторический взгляд на истину, то есть истина всегда является продуктом конкретных исторических обстоятельств.Эта точка зрения отрицает существование неисторических или абсолютных истин и придерживается мнения, что то, что считается истиной сегодня (или в любой данный исторический момент), в конечном итоге будет признано устаревшим и заменено более новой версией истины. Связывая истину и знание с властью, Фуко намеревается бросить тень подозрения на действующих лиц и институты, вовлеченные в любой данный дискурс, и вызвать это неизбежное обновление истины. Раскрывая различные силовые отношения и динамику власти, заложенные в дискурсе, становится прозрачным фундамент знания и истины, исходящие из этого дискурса.Фуко видит необходимость противодействовать режимам истины, используя ту же силу, которая их в первую очередь создала, то есть посредством перестройки силовых отношений и использования альтернативных стратегий. Новые системы знаний, появившиеся в результате этого упражнения, конечно же, останутся историческими и сами однажды станут целями или жертвами археологического и генеалогического анализа Фуко. Знания, подпитываемые силой, таким образом непрерывно обновляются и обновляются, по-видимому, без конечной цели.

Список литературы

ФУКО, М. (1995). Дисциплина и наказание: рождение тюрьмы . Нью-Йорк, старинные книги.

ФУКО, М. (1990). История сексуальности. Том 1, Введение . Нью-Йорк, Винтаж.

ГУТТИНГ, Г. (1994). Кембриджский компаньон Фуко . Кембридж [Англия], Издательство Кембриджского университета.

PRADO, C.G. (1995). Начиная с Фуко: введение в генеалогию .Боулдер, Westview Press.

ШЕРИДАН А. (1980). Мишель Фуко: воля к истине . Лондон, Тависток.

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

Фуко и его паноптикум — власть, знания, Джереми Бентам, наблюдение, умные мобы, протесты, сотрудничество, философ

Фуко и его паноптикум — сила, знания, Джереми Бентам, наблюдение, умные мобы, протесты, сотрудничество, философ

от Мойи К.Мейсон

Мишель Фуко

Больше всего Мишель Фуко верил в свободу людей. Он также понял, что как личности мы реагируем на ситуации по-разному. Он использовал свои книги как средство, чтобы показать различные факторы, которые взаимодействуют и сталкиваются в своем анализе изменений и их последствий. Как историк-философ и наблюдатель человеческих отношений, его работа была сосредоточена на доминирующих генеалогических и археологических системах и практиках знаний, отслеживая их в разные исторические эпохи, включая социальные контексты, которые позволяли изменения — природа власти в обществе. .Он писал, что сила «проникает в самое зерно людей, касается их тел и внедряется в их действия и отношения, их дискурсы, процессы обучения и повседневную жизнь» (Foucault 1980,30).

Наряду с другими социальными теоретиками Фуко считал, что знание всегда является формой власти, но он пошел дальше и сказал нам, что знание можно получить с помощью власти; производя это, а не препятствуя этому. Благодаря наблюдению производятся новые знания. По его мнению, знания навсегда связаны с властью, и часто их записывали так: власть / знания.Теория Фуко утверждает, что знание — сила:

Знание, связанное с властью, не только предполагает авторитет «истины», но и обладает силой становиться правдой. Все знания, однажды примененные в реальном мире, имеют эффекты и, по крайней мере, в этом смысле «становятся правдой». Знания, когда-то использовавшиеся для регулирования поведения других, влекут за собой ограничение, регулирование и дисциплинирование практики. Таким образом, «не существует властных отношений без корреляционной конституции области знания, как и любого знания, которое не предполагает и не составляет в то же время властных отношений (Foucault 1977, 27).

Для него сила существует везде и приходит отовсюду; это была ключевая концепция, потому что она действует как тип отношений между людьми, сложная форма стратегии со способностью тайно формировать чужое поведение. Фуко не считал влияние власти негативным. Для него власть не исключала, не подавляла, не цензурировала, не маскировала и не скрывала. Фуко видел в нем производителя реальности: «он создает области объектов и ритуалов истины» (Foucault 1977, 194). Важность для него всегда заключалась в том, какое влияние власть оказывает на целые сети, практики, мир вокруг нас и в том, как это может повлиять на наше поведение, а не в самой власти.

Одним из методов / способов регулирования власти / знания, который цитировал Фуко, был Паноптикум, архитектурный проект, предложенный Джереми Бентам в середине 19 века для тюрем, психиатрических больниц, школ, больниц и фабрик. Вместо использования насильственных методов, таких как пытки, и помещения заключенных в темницы, которые веками использовались в монархических государствах по всему миру, прогрессивному современному демократическому государству требовалась система другого типа для регулирования своих граждан.Паноптикум предлагал мощное и изощренное внутреннее принуждение, которое достигалось за счет постоянного наблюдения за заключенными, каждый из которых был отделен от другого, не допускающим взаимодействия и общения. Эта современная структура позволила бы охранникам постоянно видеть внутреннюю часть каждой камеры с удобной для них точки в высокой центральной башне, невидимой для заключенных. Постоянное наблюдение действовало как механизм контроля; сознание постоянного наблюдения усвоено.

Паноптикум Фуко

Паноптикум был метафорой, которая позволила Фуко исследовать взаимосвязь между 1.) системы социального контроля и людей в дисциплинарной ситуации и, 2.) концепция власти-знания. По его мнению, сила и знания приходят от наблюдения за другими. Это ознаменовало переход к дисциплинарной власти, когда каждое движение контролировалось, а все события регистрировались. Результатом этого наблюдения является принятие правил и послушание — своего рода нормализация, проистекающая из угрозы дисциплины. Подходящее поведение достигается не за счет тотального наблюдения, а за счет паноптической дисциплины и принуждения населения к подчинению посредством интернализации этой реальности.Действия наблюдателя основаны на этом наблюдении и демонстрируемом им поведении; чем больше человек наблюдает, тем сильнее он становится. Сила исходит из знания, которое наблюдатель накопил из своих наблюдений за действиями по кругу, причем знание и сила усиливают друг друга. Фуко говорит, что «будучи объединенными и обобщенными, они достигли уровня, на котором формирование знания и увеличение власти регулярно подкрепляют друг друга в круговом процессе» (Foucault 1977).

Для Фуко реальная опасность заключалась не обязательно в том, что индивиды подавляются социальным порядком, а в том, что они «тщательно сфабрикованы в нем» (Foucault, 1977), а также в том, что в поведение индивидов проникает сила. Власть становится более эффективной благодаря механизмам наблюдения, когда за ней следуют знания, всегда в поисках «новых объектов знания на всех поверхностях, на которых осуществляется власть» (Foucault 1977).

Когда только определенные люди или группы людей контролируют знания, возможно угнетение.Нам нужно узнать, кто записывает наши действия. По крайней мере, тогда мы будем знать, у кого есть власть, а у кого нет.

Но что происходит со всеми знаниями, которые собираются с помощью механизмов власти? Разве это не самый важный вопрос? Фуко нарисовал нам картину, но предоставил нам самим создавать процесс сопротивления и решать, как разрешать конфликты. Он дал нам инструменты для анализа, но не предложил оружия.

Где мы можем провести грань между безопасностью и свободой, особенно когда современные технологии наблюдения все чаще используются в городских общественных местах для контроля или изменения поведения, слежения за людьми, которые не находятся в заключении, но мобильны и невинно занимаются своими делами? Кто определяет наши права? Можем ли мы вместе создавать правила?

Можем ли мы мобилизовать контрсилу, чтобы сформировать сопротивление распространению все более и более навязчивого электронного общества, которое пытается управлять информацией, которую оно отслеживает и собирает? Можем ли мы вести собственные битвы и разработать некоторые стратегии, которые помогут нам сохранить подобие личной анонимности и конфиденциальности? Можем ли мы разработать нашу собственную систему власти / знания как форму сопротивления? Или мы должны просто сдаться этому? Сдаться невидимой силе, которая пытается контролировать нас издалека? Или мы должны продолжать приспосабливаться и смиренно, спокойно принимать преобладающую философию все более контролируемого общества? Или мы должны попытаться преодолеть?

Если энергосистемы уже погружены в общество, предлагает ли технология умных мобов какие-либо реальные возможности для значительного противодействия? Стоит ли нам даже надеяться, что мы можем изменить мир? Кому или чему мы должны оказывать сопротивление, если хотим увидеть настоящие перемены? Фуко говорит, что в нашей борьбе против власти лучше забыть о государстве и вместо этого сосредоточиться на местной борьбе.Являются ли недавние уличные протесты против глобализации хорошей отправной точкой? Можем ли мы действительно ожидать, что будет сделано правильное решение только потому, что? Может ли местное сотрудничество и сопротивление изменить ситуацию к лучшему в мире?

Может ли умная мафия помочь, позволяя нам организовывать еще более подходящие и более мобилизованные контрсиловые протесты и предлагая более изощренный путь для защиты демократических свобод и личных прав? Возможно, что координация и сотрудничество, вызванные технологиями умной толпы, помогут нам обрести новые формы социальной власти, организуясь вовремя и точно на месте.Возможно, настоящая сила технологий умной толпы заключается в их способности действовать как агенты перемен; по одной группе за раз, по одному месту за раз.

Статьи по теме

Джереми Бентам и риторика

Библиография

Фуко, Мишель. 1977. Дисциплина и наказание . Лондон: Тависток.

Фуко, Мишель. 1977. Дисциплина и наказание: рождение тюрьмы .